О невозможности необходимого.

Глава 1.

"Чудовищно, что человек сам по себе еще не целое! И чем сильнее его мечта стать целым, тем более он проклят судьбой, отдавшей его другому полу.”

Вы знаете, никакие проклятия, ни одна шпага в мире не могли заставить меня дрожать! Но вот она - женщина, которая меня любит, - ежедневно меня доводит до этого. Как ей удается? Я только вижу, что не в силах высмеивать то, что достойно осмеяния, что я мирюсь с тем, с чем нельзя мириться.”

М.Фриш  "Дон Жуан”

            Любовь невозможна. Да не смутит читателя, доверившегося мне, это странное начало, ибо в предлагаемых заметках я хочу выразить свое восхищение удивительным свойством человека верить в невозможное. Но, конечно же, чудом любовь называют только чудаки. Любовь есть невозможность, ставшая необходимостью. Или становящаяся таковой, или утверждающая себя необходимостью? Все определения в пределах ее власти - от лукавого. Так хочется думать. Бог молчит, ибо слово. Возможно, это и есть драма.

            И любовь в невозможной необходимости своей и в необходимой невозможности - такая банальная драма пола, выбор которого оказывается проблемой, хотя, казалось бы, природа об этом заботится сама. До поры до времени. Пока любовь не обернется войной, в которой не может быть компромиссов и одна из сторон должна быть уничтожена. Слабейшая, - заметит один из героев Стриндберга и укажет на мужчину, которого автор в итоге и отправит в сумасшедший дом, что, замечу, выглядит-то весьма трезво и предусмотрительно. В любом случае с поражением врага исчерпывается смысл борьбы, и победа оказывается пирровой, хотя иной оправдает это самоуничтожение детьми, и мы не будем ему возражать. Но попробуем быть последовательными. Вибрация пола при формировании человека, как можно предположить, в большинстве случаев завершается бессознательным выбором пола, именно того, который был предназначен природой. Но кажется, в жизни каждого человека существует более серьезный, осознанный и драматичный выбор пола. Впрочем, сам выбор выглядит не неким шагом, но процессом. А может, мгновение осознания необходимости этого сознательного выбора, как и ответственности за него сливается с бесконечностью жизни. В этом выборе мы, похоже, все одинаково и безусловно одиноки. И никуда не денешься от тривиального замечания, что любовь или стремление к ней наиболее остро дает почувствовать человеку его одиночество. Никуда не денешься от того, что любовь и любимая женщина более всего ставят под сомнение твою принадлежность к полу, вынуждая каждый раз вновь и вновь и часто очень болезненно выбирать свой пол. И каждый раз вновь обнаруживать, насколько он сомнителен, когда рядом нет выбирающего прямо противоположный. Единственный способ встретиться - разойтись, признав себя противоположностью, вместе с тем признав свою абсолютную зависимость от другого. Единственный способ примирения - признание этой войны, ее неизбежности. Выбор пола - выбор себя, а значит, права сказать, как права ответить. Этот выбор не может не быть трагичным, ибо раскалывает твое сознание и мир на две половины, на два неразрешимых противоречия. Этот выбор не может не быть трагичным, ибо обрекает тебя на осознанно принимаемое одиночество, но он и дарует тебе надежду его разрешить, найти того "врага”, который примет твой вызов, примет войну, чтобы разделить твою судьбу. И любовь предстает признанием своей неполноценности, своей абсолютной зависимости, абсолютным отрицанием свободы, ибо отныне "ты себе не принадлежишь”. Ты лишь форма, содержанием которой становится другой. Это признание - как смирение перед дарованным любовью страданием, ибо теперь ты открыт миру в другом, через другого.

            ...

            Неутешительно думать о том, что страдаешь не от внешних противоречий, а от своих собственных. Не женщина заставляет страдать тебя, а твое отношение к собственной чувственности. Не доступную женщину презираешь ты, а то, что ее доступность притягивает тебя, ставя под сомнения твои вкусы и принципы, а заодно и завышенную самооценку. Не недоступную женщину ты  стараешься уличить в неприемлемых тобою недостатках, а свой разум, неспособный справиться с твоей неуместной чувственностью. Мысль начинает чудить, чтобы не признавать своей слабости перед чувствами, и оказывается на грани распутства. И часто блестящий ум прячет свое бессилие за убедительной моралью. Никому или всем - вот, например, одна из его хитростей. Психология влюбленного часто бывает оригинальной: или только мне или кому угодно. И ты всегда обнаруживаешь в себе тирана, готового изнасиловать женщину, и раба, готового пресмыкаться перед женщиной. Душа твоя - лишь арена для борьбы этих чудовищ. Но в конечном итоге они борются против тебя. Это лишь разные маски одного и того же врага: отнять или вымолить, и в том и другом случае унизить себя. В глубине этого унижения тайна стыда, который столь же часто, как и поспешно, пытаются объяснить пресловутым лицемерием морали. Устоять же - возможно, и есть "остаться мужчиной”, сохранив свою честь, не опустившись до раба своей чувственности, призывающей поддаться искушению обладать женщиной насилием. Унижение же ты сам себе не простишь, и как только представится возможность, отомстишь за него.

            Я не говорю, что это возможно, но не берусь утверждать, что это невозможно. Возможно, это лишь вопрос, есть ли в тебе любовь и насколько ты способен принять ее. Ибо вот он - милый старый парадокс - менее всего может помочь тебе в этом выборе человек, которого ты любишь, но именно от него ты и ждешь помощи и признания. Только от него ты требуешь понимания без слов, без объяснений. Любовь как выбор одиночества, остаться один на один с единственным своим врагом - человеком, которого ты любишь. Здесь все подвластно неведомой неуправляемой стихии, самый счастливый сегодня - завтра может проснуться самым несчастным, самый несчастный вчера - завтра может оказаться самым счастливым, разумеется, при наличии представления о счастье и несчастье, представления, которое часто подвластно игре настроения, представления, зависимого от музыкальности человека. Любовь - не прихоть случая, но его душа, сам случай, утверждающий себя единственной необходимостью, неотвратимостью, Богом, да простит меня Господь. И с самым близким тебе человеком ты менее всего можешь быть откровенен, ибо не можешь не требовать от него понимания того, что является сокровеннейшей тайной твоей души. Ты требуешь от него того, чего никогда не потребуешь, не можешь потребовать от себя, а именно, в нем, через него понять себя. В этом мире все зависит от случая. Все - это случай, необходимость - ничто. И если ты проиграл, то тебя не оправдают никакие обстоятельства, а так хочется, до безумия ведь порой хочется всю ответственность списать на кого угодно, на что угодно, ну, в крайнем случае, назвать свой выбор ошибкой и попробовать исправить ее!

            Немного жаль, сказал бы я, что свои силы мы растрачиваем на эту бесконечную войну, в которой никогда не было и не будет победителей. Сколько боли, которой никто никогда никому не простит, которая разлучает, когда немыслима жизнь друг без друга. Как сильна надежда, что удастся избежать ответа и возмездия за все наши несправедливости. Спи, проклятая совесть, люди сами во всем виноваты.

            Пусть же размышления эти будут плодом моей потрепанной за годы странствий фантазии, пусть любящие не знают этой войны. Пусть фантазия эта будет привилегией людей, не встречавших на пути своем истинной любви, а потому и пытающихся осквернить ее, обиженные ее невниманием. Пусть неумение любить объяснит недоумевающему по поводу этой несправедливости, что обойдены эти люди чувством неслучайно, ведь любовь-то случайна. Пусть это и будет пока ответом на заданные вопросы, они так бесполезны, но ими хорошо заканчивать главу, когда не знаешь, с чего начинать следующую.

Глава 2.

 В Песне Песней написано: «разве не знаешь ты себя, ты, прекраснейшая из женщин? Тогда выходи и следуй за пастырем твоим!» О душе эти слова, ибо она прекраснейшая из всех творений; постигнув свою собственную красоту, она должна выйти.

М.Экхарт (в переводе М.Сабашниковой)

Ты, кому суждено когда-либо прочитать эти листы, кто бы ты ни был, вызови в памяти то лучезарное время и взгляни на несказанно милый женский образ, который явился перед тобой как воплощение гения любви. Тебе ведь казалось тогда, что только в ней ты познаешь себя самого, венец бытия.

Э.Т.А.Гофман

            Душа - прекраснейшая из женщин, вынашиваемая несколько несуразным существом, называемом среди прочих мужчиной. Душа, впервые осознающая себя, бросается в необыкновенный поиск идеала, поиск, удивляющий нас своей заведомой бесперспективностью, постоянно заблуждается, впадает в отчаянье, сгорая дотла и вновь возрождаясь из пепла, чтобы снова броситься в бесконечный поиск своего воплощения. Воплощения как тела, так непохожего на то, в котором она обитает, в котором она заключена, которым жива и которое не без оснований считает своей тюрьмой. Тело, в котором она заключена, мучает, тяготит, связывает ее, оно, скорее, отсутствие тела, лишенность свободы, к которой так страстно стремится душа. Как иначе, чем через иное, ты можешь осознать свое тело: через дело рук своих, холод или тепло, боль или наслаждение, бессилие или силу - все это приходит через иное, через столкновение с иным. Не знаю, насколько можно чувствовать себя мужчиной, когда рядом нет женщины. Хотя частенько человеком почувствовать себя можно только при таких условиях, согласен. Насколько можно чувствовать себя мужчиной, если не востребован твой талант, твой ум, твое умение, твоя сила. Как странно, порою жалко, что по-прежнему лишь труд и любовь придают смысл человеческой жизни - к этому ничего не прибавишь: любовь способна оценить твой труд, труд твой способен увековечить любовь. Но они связаны узами более тесными - душою, и только она способна плодоносить и творить.

            Вероятно, любовь абстрактна, ибо у всех одинакова в стремлении к свободе, которая просто неразличима с наслаждением, любовь конкретна, ибо немыслима без тоски по воплощению. Странно говорить о свободе в любви, когда любовь есть абсолютное отрицание свободы. Женщина становится воплощением твоей души, и светлых и темных ее сторон, душа всегда достойна той женщины, которую избирает. Но что такое свобода, как не равенство самому себе, возвращение души к самой себе, ибо любить и познавать может она только самую себя. Стыдиться, кстати, тоже, а порой и ненавидеть. Любовь предстает как встреча души с самой собой, возвращение, стремление души воссоединиться с телом, от которого в любви своей она отреклась, воплощенная в теле другого.

            У мужчины, собственно, нет тела. Душа есть, скорее, лишенность тела. Не тело мучает душу, но его лишенность, его отсутствие. Тело как внутреннее пространство, ибо форма. И душа "внутри”, и именно это "внутри” она лишена. То, что мы называем обыкновенно телом мужчины, в первую очередь - его способность делать, это мир вне его, им творимый. Его осязаемость, его определение может быть только отрицательно, через другое, через отрицание. Ограничить, определить себя. Телом может обладать лишь женщина, тело как лишенность души, внутреннее пространство, принадлежащее форме. Его определение формально и конкретизируется содержанием, вкладываемым любящей душой. Тело есть вместилище души, убежище души, конец пути, страданий, забвение, смерть. Ее родина, ее дом.

            Мы находимся в мире предположений и представлений, пусть читатель помнит об этом, - пишу я для женщины, которая сидит рядом. Я не знаю, насколько сам убежден в том, что пишу.

            Женская душа - это лишенность души. Это томление по душе, в противоположность мужской тоске по воплощению. И любовь как признание, осознание этой лишенности, требующей восполнения. Возможно, потому женщина ищет скорее не воплощения, а развоплощения, ищет в мужчине душу, которая бы стала ее представлением своего тела, внутреннего мира. Она слепа, она всегда в себе, она чувствует, понимает, но не видит, сосредоточенная на внутренних ощущениях или на своем собственном отражении. У мужчины понимание овнешнено. Он даже не понимает, он только смотрит и видит. Оттого часто слепнет. Женщина же изнывает, из... Она скорее прозревает, начиная видеть мир глазами любимого мужчины, даже иначе, открывая в себе способность видеть мир собственными глазами. Видение мужчины обретает глаза. Глаза женщины обретают зрение.

            Образ женщины - творение мужчины, душа, созидающая форму, вкладываемым содержанием.

            Но странно говорить о мужских образах. Мужчина отражается в создаваемом им образе женщины. Женщина же имеет о мужчине представление, путаемом нами с душой женщины.

Глава 3.

            Можно и не относиться к творчеству как к искуплению. Не всем удается избежать этой ошибки. Некоторые из них так объясняют ее: душа может сохранять свое целомудрие только плодонося, только в вечном творчестве, ибо творчество - это страдание приносящее радость искупления. Ибо творчество - это радость, превозмогающая страдание, убивающее жизнь сознанием вечной греховности. Творчество - единственное возможное искупление дерзости жить, несмотря на то, что тебе нет места в этой жизни. Это единственная честь мужчины - плод бесконечных поисков его души, даже если в душе она посмеивается над этим пафосом.

Конец.