«Хождение по тупикам исторического сознания».
Привет, Женя. Заставили-таки твои заметки заглянуть в «Хожения», да и в комментарии к ним. Что ж ход интересный. Попробую обострить ситуацию. Шахматы, не помнишь ли, кем завезены на Русь? Славное ведь время было, когда вечерком я заглядывал к тебе в гости. Пока ты заваривал чай, я расставлял фигуры. Шахматы расставлены, чай разлит. Садимся за стол, попыхивая сигаретками, потягивая чаёк, неторопливо делаем первые ходы и начинаем беседу о литературе, особый вкус которой придавала полная безответственность за свои размышления, и не важно, что не хвалил нас никто, зато никто и не ругал… Жили все бедно, надеялись на что – не понятно, а вот мысль и фантазия чувствовали себя, пожалуй, повольнее, нежели сегодня. Жить стали побогаче, а мысль-то стала, пожалуй, похудосочнее. Ну, да и бог с ним. Мой ход, говоришь… Ну, кто о чем, а вшивый о бане. Так вот и посмотрим на соседей на наших – Казанское ханство. Занимательней, чем Михаил Худяков, падение Казани никто, пожалуй, не описывал. Этакое искусственное образование, а потому абсолютно рыхлое, с ориентацией власть и капиталы придержащего люда то на Москву, то на Астрахань, то на Крым и Турцию. Большая ярмарка, где конкурирует торговые «партии». Религиозные особенности сориентированы на торговые. А какие татарские вкрапления на Руси: и Касимов с Мещерой, и московская администрация. Тверь - позападнее, то ли литовское, то ли московское, то ли новгородское, то ли татарское влияние, и не разберешь сначала толком. Смутный 15-й век, равновесный, хотелось бы побольше тяпнуть, да сосед не дает, не поймешь – то ли мир такой конфликтный, то ли войны такие - с оглядкою.
Каким же купец мог быть в ту пору? Лурье пишет: не надо делать дипломата и «торгового разведчика» из грешного Афанасия». Но позвольте, нужно ли иметь характер авантюриста купцу? Несомненно! Мужественный ли это человек? Еще бы! Да мужества мало, а мужество то должно быть умным, невесть куда направляемся, к чужим, малоизвестным да малопонятным людям. Не о качествах ли разведчика и дипломата идет речь? Когда и купцом-то наш Афанасий оказался никчемным. Вот и получается неразрешимой загадка, когда Афанасий не на север отправился после того, как потерял все, а - на юг. Кем же пригрет был, кем приласкан? А там и совсем непонятные метания и по Персии, и по Индии, и по Аравии. И ведь ничего, не обрезали, не убили. А всё как-то ему везет. Но возвращаясь из Индостана, где усобица, туда-то и туда-то не едет. Нет пути на Хорасан, на Чаготай нет, на Багдад - тоже нет, Бахрейн, Йезд – нет пути: «повсюду усобица побывала». Потому закона там не жди, и покровителя – тоже? К тому еще замечу: «На Мекку пойти – значит, принять веру бессерменскую». Но возьмем сведения его о войсках. Поверим ли? Это не барыши или убытки считать. Ведь не верю ему, что там сто, а там тысяча. А Москве (не Руси еще, Тверь-то тоже себя русским центром почитает) много ли дают эти «знания». Шибко сомневаться приходится. Позже писано, да и наобум почти. А с другой стороны, не думается мне, что тверские грамоты защищали столь далеко от земли тверской, а «хорасанец», слово замолвивший… А «жеребец» уж совсем как живой, точно водит за собой купца. А отобрали, так и без него не пропадем. Еще и дальше пойдем. А среди индусов уж совсем благодать, и кормят и поят белого человека и почет всяческий, а если обрюхатишь темнокожую красавицу, так чуть ли не озолотят. А может, так он прирабатывал, разведывая то для одних, то для других, то для своего интереса и чувства ради? Ведь не выжить иначе. А и жить-то хотелось бы, пущай с малым, но интересом. Другую рассмотрим сторону. Кто же донес до нас грамоты его? Никак церковники? Какую еще ересь нужно написать, чтоб сожгли да сплюнули?
Чем ведь поражает до сих пор повествование – постоянным покаянием, и слог ярок и гладок. Вот другой вопрос – отпадал ли нет от веры истинной наш купец? А строк ведь немало вопросу уделено было. А по мне, сколько раз нужно было отпасть, столько раз и отпадал. Отсюда, по-вашему, сколько же раз возвращался? Думаю, столько же. При первой же опасности, кем нужно было предстать – мусульманином или христианином – тем и представлялся Юсуф-Офонасей. Небезынтересны сопоставления размышлений Афанасия и «русских» еретиков 15 века. А размышления те сводятся к тому, что коли нет справедливости, то и вера несправедлива. Вот значит как. «Пусть устоится Русская земля, - пишет Никитин, - а то мало в ней справедливости». Отпадал и возвращался, и каялся, и двигался дальше. Предавал ли? Но ведь прощен. Сила раскаянья делает веру его изумительной. И рука ортодокса не смеет предать огню эти бесценные документы. Да и поправить, решаясь, не решается. Но могла ли тоска человека в то время еще и «неустоявшуюся» Русь превратить в столь яркий образ? Ведь гляди ж ты, рассказывая о чужих и далеких странах, о Руси упомянув пару раз, сколь близкой сделал ее лишь силой тоски своей.
А вот еще что отмечает Лурье: Никитин пришел «к своеобразному синкретическому монотеизму, признавая критерием «правой веры» только единобожие и моральную чистоту». О моральной чистоте пусть каждый сам для себя поразмыслит. О покаянии же мы упоминали. Вспомним же яркие фантазии Гумилева и Покровского. Итак, весьма дифференцированная политика в первой половине 14 века, проводимая ханом Узбеком в отношении золотоордынских земель и русских. На Руси поддержано православие. Церковь освобождена от налогов, становится самым крупным землевладельцем, под ее покровом постепенно на Руси утверждается крепостное право. Княжеская, или зачатки государственной власти немощны еще. Русь скрепляет церковь, помогая ханам управлять территорией. Для Золотой Орды неприемлем русский, не обращенный в православие. И почему порою силой не помогать «закреплять» русских, «закрепощать», и «крестить». Крестьянин, крещеный, крепостной – логика становления государства российского. А в Золотой Орде чуть ли не насильственно утверждается ислам. По мере укрепления государственной власти формируются догматы. Итак, само обращение в веру – первое закрепощение русского человека и право русским называться. Религия приобретает статус государственной и с нее снимается обязанность «закрепощать», когда государство способно на себя взять полномочия закрепощения и узаконивает крепостное право, но уже не в пользу Золотой Орды, а для себя, оставляя церкви «духовную» сферу. Широкие полномочия церкви начинают тормозить развитие государства, и с этих пор начинаются непростые взаимоотношения государства и православной церкви, вспоминающей золотые времена служения интересам Золотой Орды, потому об Орде как о Золотой и вспоминают летописи, что, видно, много золота церковь от Орды имела. Но как только развитие государства и экономики требует более решительных реформ, которые непосредственно выводят на раскрепощение мысли, церковь вновь проявляет себя тормозящей силой. И государство вновь прибегает к силе, чтобы ограничить сферу влияния церкви. Это времена и Ивана Грозного, это и великий раскол, когда два мордовских мальчика подросли чуть, да остепенились, да церковь русскую уму разуму поучить решили, а особо - времена Петра Великого. Необходимо консервирующая роль церкви будет тонко, но крепко вплетена в логику развития государства. В периоды безыдейные, подобные нашим временам, государство с необходимостью прибегает к помощи церкви в попытках сохранить целостность национального сознания, тем самым признавая свое идейное банкротство.
Итак, что же мы видим. Зачем же так мусульманину-хану поощрять церковь и ее служителей. Не могла она самостоятельно «устояться», а государство раздробленно и бессильно противостоять организованной Орде. Но, стало быть, и религиозное сознание «устоявшимся» быть не могло. Оно вырабатывало универсальные методы закрещения-закрепощения народа. Купеческое сословие только и могло обеспечить тот излишек времени, который и позволял формироваться православной элите и идее. Вернемся к Никитину – самый дешевый торговый путь – Волга. Самый близкий партнер Казань, вокруг которой и формировался особый «язык» экономических взаимоотношений. И я полагаю, что договариваясь с партнером, я мог вместе с ним зайти и в мечеть и справить молитву, как и он, вероятно, не гнушался православных «становящихся» обрядов. Формирование государства и государственного сознания шло рука об руку с формированием религиозного сознания. Основа была одна – единобожие и ряд общих для всех правил. «Расчленение» может происходить только внутри государства, на противопоставлении. «Хождение» Афанасия Никитина – потрясающий памятник Тайне формирования или становления патриотического и религиозного сознания. Не менее потрясающий символ нашла и советская культура: серп и молот, «скрещенные» полумесяц и крест, вписанные в пятиконечную звезду. Что касается ислама, конечно, он является инструментом колониальной политики. Никакая сила, кроме ислама, не способна удерживать в невежестве и подчинении народы, которые беспощадно эксплуатируются западной цивилизацией. Отчасти «борьба за независимость» - это «борьба с исламом», который поддерживается западным капиталом. Иначе, никогда не сформируется самостоятельная государственная мысль, только она может востребовать развитие культуры и науки.
Рустам Бикбов. 31 января.
P.S. Не удержался. Стыдно стало за плохое знание истории. Без надежды восполнить столь существенные пробелы, просто заглядываю в интернет. Противоречия, с которыми я сталкиваюсь, просматривая статьи по истории Твери, позволяют остаться при своих предположениях. «В XIV веке в обстановке непрекращающейся борьбы с Москвой… Выступая с конца XIII века активным противником Орды, Тверь вплоть до второй половины XV века подвергалась неоднократным ударам монголо-татар и Москвы. (…) В этой борьбе Тверь постепенно утрачивала первенствующее положение среди древних княжеств в Северо-Восточной Руси. (…) Антиордынская[1] политика тверских князей способствовала росту политического авторитета Твери. Жители Твери одними из первых поднялись на вооруженную борьбу против Орды: в 1317 году они разбили войско татарского военачальника Кавгадыя и московского князя Юрия в битве у деревни Бартенево. (…) В 1320 княжна Анна женила своего старшего сына Дмитрия на Марии, дочери великого князя литовского Гедимина. С этого времени установились связи Твери с Литвой, которые не прекращались вплоть до 1485 года.
О литовских татарах разговор особый. Не останавливаясь на этом, для интересующихся даю несколько ссылок в конце текста.
В 1327 году в Твери вспыхнуло мощное антиордынское восстание. С помощью московского князя Ивана Калиты оно было жестоко подавлено, Тверь разорена. Этот разгром явился началом упадка политического влияния Твери. В 1375 году московский князь Дмитрий Иванович (Донской) с большим войском не смог взять Тверь. (…) В первой половине XV века при Борисе Александровиче Тверь пережила последний взлёт своего могущества как центр самостоятельного княжества. (…) В 1485 году московские войска заняли Тверь, князь Михаил Борисович бежал в Литву. Тверское княжество прекратило самостоятельное политическое существование и вошло в состав складывавшегося Русского централизованного государства». Не так уж плохо, или, может, патриоты хотели бы влиться в Речь Посполитую, а не в Московию. Тверь должна была быть взята Москвою, важно ли сегодня, что Москва, преследуя эту цель, выступала в союзе с «татарами»? Все авторы сходятся в том, что первые мусульмане-татары появились в Тверском крае в 15 в. на территории нынешнего Бежецкого р-на в связи с переходом мещерских (касимовских) князей и мурз на службу к московскому князю Ивану III. Соображал Ванька, к Твери поближе землицу дать, будет на кого опереться. И сказала Москва: нет, с татарами Русь собирать хочем и будем, с братьями нашими, мусульманами, нас, православных поддержавших, не с Литвой ведь. И сказали татары: с Москвой строить государство будем, по-татарски крепкое, не зря же столько усилий потратили, чтоб закрепостить и крестить, чтоб народ зачать да выносить русский, а Казань продаст, как не раз было, крымчакам или туркам, или еще кому, больно люда разного много там, не поймешь какого – то ли крымчаки, то ли турки, то ли ногайцы, то ли узбеки, то ли сибиряки, и каждый в свою сторону смотрит, нет надежи на люд этот пернатый, не поймешь, какой такой национальности… Пройдут годы, как татары в свое время поощряли православие, чтоб «крепостить» люд русский, поймут российские мужи государственные, и не только мужи, прозорливая Катерина однажды вступит на престол, поймёт после восстания самозванца Пугачёва, что всколыхнет татарский и башкирский люд, что поощрять надобно мулл жадных, чтоб в темноте да в крепости татар простых держали, чтоб править сподручнее было. Вот такая история. Разведчиком был тверской купец Никитин, Москвы и татар лазутчиком, путь, правда, шибко длинный проделать пришлось, но чувствовал хлопец, сочтены дни Твери гордой, на Литву озирающейся. Государственного, не купеческого, ума немалого был Афанасий Никитин, далеко ходил, еще дальше смотрел. Ваш ход, сударь.
Рустам. 1-2 февраля 2009.
[1] Читай – антимосковская, или антирусская.
* Ссылки на сайты по литовским татарам и исламу в Литве:
http://tatarskynovosti.ru/zarubeg/01-01-2009/91/index.html
http://miris.eurac.edu/mugs2/do/blob.pdf?type=pdf&serial=1152112835528